— Точно, — соглашается Труди. — Это именно то, что произошло со мной. Про себя я не называла любовью то, что происходило между мной и Хэлом. Нам было спокойно вместе, а я, как вы знаете, не привыкла к спокойствию. Она улыбается и продолжает:

— За месяцы нашего знакомства мы с ним постоянно сближались. Я чувствовала, что могу расслабиться, позволить себе быть собой, и при этом он никуда не уйдет. Это уже само по себе было невероятно. Все мужчины рано или поздно бросали меня. Мы долго выжидали, прежде чем вступить в сексуальные отношения. Сначала мы хорошо узнали друг друга просто как люди. Он все больше нравился мне, и время, проведенное в его обществе, было для меня самым счастливым. Когда мы наконец легли в постель, он был очень ласков, но я чувствовала себя такой уязвимой! Я много плакала. Я по-прежнему иногда плачу, и он как будто не возражает против этого, — Труди опускает глаза. — Полагаю, во мне осталось еще много мучительных воспоминаний, связанных с сексом, с ощущениями обиды и одиночества.

После небольшой паузы она добавляет:

— Что касается нашего секса, то я более обеспокоена, чем он. Конечно, ему хотелось бы, чтобы наш секс был более волнующим, — как для него, так и для меня. Но он вообще-то не жалуется. Зато я серьезно встревожена, по- тому что знаю, как это может быть.

— О’кей, — говорю я. — Расскажите мне о том, что сейчас происходит между вами и Хэлом.

— Он любит меня. Я вижу это по его обращению со мной. Когда я впервые встречаюсь с кем-то из его друзей, я знаю, что Хэл уже рассказал ему что-то замечательное обо мне, потому что вижу, с каким выражением меня приветствуют. Когда мы одни, он необычайно добр и искренне хочет сделать меня счастливой, но я становлюсь жесткой, одеревеневшей, почти совсем холодной. Я никак не могу как следует «завестись». Не знаю, что меня удерживает…

— Что вы чувствуете, когда начинаете заниматься любовью с Хэлом, Труди?

Некоторое время она молча размышляет, потом поднимает голову.

— Может быть, страх? — и затем сама отвечает себе:

— Да, именно так. Я боюсь, в самом деле боюсь.

— Чего боитесь?

Снова задумчивое молчание.