Вступление

Первой книгой, принесшей норвежскому философу широкую известность, был сборник эссе «Философия скуки». Переведенный на несколько языков мира, сборник эссе, как кажется, пришелся по вкусу европейскому сообществу, да и его русское издание было принято весьма благосклонно. Что неудивительно: Свендсен, безусловно, владеет искусством выворачивать обыденный опыт изнанкой экзистенциальных вопросов, так что если читатель и остается неудовлетворен ответами, которые дает на них автор, то лишь потому, что находит свои собственные. Вряд ли философ мог бы претендовать на больший успех.

Как пишет автор, человек, пребывающий в скуке, не знает, как ему потратить время, поскольку именно свойства скуки препятствуют реализации любых возможностей.

Краткая структура книги приведена автором во введении, где он указывает, что в первой части книги даны развернутые описания разных аспектов скуки в контексте новейшего времени. Во второй части изложены истории, имеющие отношение к скуке. Основной тезис: романтики создали идейно-историческую основу для понимания современной скуки. Третья часть сфокусирована на феноменологических исследованиях скуки в произведениях Мартина Хайдеггера. И наконец, в четвертой части автор пытается прояснить, как человек относится к скуке, а также то, как ему удается ее избегать или преодолевать. Разумеется, все четыре части исследования взаимосвязаны, и в то же время их можно читать по отдельности, поскольку они относительно независимы друг от друга.

1. Понятие скуки Л.Сведсена

“Скука” — понятие, которое можно использовать, чтобы объяснить и оправдать очень многое. Например, одни из героев “Записок из подполья” Достоевского утверждал, что “все от скуки, господа, все от скуки…”.

У Фернандо Песcоа это звучит так: скука — чувство настолько экстремальное, что ее невозможно победить даже актом самоубийства, а только путем чего-то невозможного, только тем, чего вообще не существует в природе.

Скукой обычно объясняют многие действия, поступки, впрочем, так же, как и абсолютное бездействие. Скука — движущая сила огромного числа человеческих поступков — как позитивного, так и негативного свойства. Бертран Рассел пишет: “Значение скуки для человеческого поведения, по моему мнению, недооценено, ей уделено намного меньше внимания, чем она того заслуживает. Я со всей определенностью полагаю, что скука — мощная движущая сила во все времена. Скука характерна также и для наших дней”.

Кроме того, как указывает автор, традиционно скука рассматривается как феномен, более или менее случайный для человеческой натуры, но я бы оспорил этот тезис — он базируется на в высшей степени сомнительных представлениях о человеческой природе. Можно столь же уверенно утверждать, что скука вообще присуща человеческой природе, но в таком случае нам придется вникать в термин «человеческая природа ». Если же нам придется объяснять, что такое человеческая природа, то следует прекратить всякие дальнейшие дискуссии. Ибо, как указывает Аристотель, мы прежде всего должны уделять внимание тому, что подвержено изменениям. Если же мы придерживаемся постулата «человеческая природа », значит, мы в принципе утверждаем, что она не может изменяться. Было бы очень заманчиво также придерживаться постулата об абсолютно нейтральной человеческой природе, которая предрасположена как к печали, так и к радости, как к энтузиазму, так и к скуке. В таком случае причина скуки будет корениться исключительно в социальном окружении индивида.

Автор утверждает, что скука — источник злоупотребления наркотиками, алкоголем, табаком. Скука провоцирует обжорство, тягу к азартным играм, промискуитет, вандализм, депрессию, агрессию, вражду, насилие, самоубийства, рискованные авантюры и т. д. На этот счет существует вполне конкретная статистика. Кстати, никого не удивляет тот факт, что еще отцы церкви обнаружили связь между этими явлениями и рассматривали скуку как мать всех пороков (по-латыни acedia — самый страшный грех, который порождает другие грехи).

Тот факт, что скука имеет серьезные последствия для всего общества, а отнюдь не только для отдельных индивидов, не вызывает никаких сомнений. Но скука также очень серьезно влияет на индивида. Скука означает потерю смысла жизни, и это достаточно серьезный повод для ощущения душевного дискомфорта.

Почти все философы рассматривают феномен скуки как зло, хотя встречаются и исключения. Иоганн Георг Хаманн называл самого себя «Liebhaber der Langen Wiele» — возлюбленным скуки. И когда друзья корили его за безделье, он отвечал, что работать легко, в то время как подлинное безделье весьма изнурительно для человека. Эмиль Чоран придерживается сходного мнения: «Друзьям, которые твердили, что его скука вызвана бездельем, он отвечал: скука — состояние превосходства, и если ее осквернить идеей работы, то это все упрощает».

Кстати, скука не является предметом изучения в университетах, хотя многие знают, что процесс учебы часто скучен. Впрочем, сейчас скуку не принято считать серьезной темой исследования философии, как это было ранее.

В современной философии, где почти все исследования превратились в вариации эпистемологии, скука рассматривается как феномен, который выпадает за рамки профессионального анализа. Занятия подобными темами вполне могут быть восприняты как явный признак интеллектуальной несостоятельности. Что ж, пусть так! Впрочем, если скука не может сегодня рассматриваться как вполне серьезная философская тема, это повод призадуматься над дальнейшей судьбой самой философии.

Автор утверждает, что философия, которая отрицает саму возможность исследования смысла жизни, вряд ли способна развиваться. Если мы потеряли смысл жизни и эта тема может выпасть за семантические рамки философии, то это не означает, что философия вообще не должна обращаться к этой теме.

Скука обычно возникает тогда, когда мы не можем делать то, что мы хотим, или когда мы должны делать то, чего мы не хотим. Но что, если мы не имеем представления, чего мы хотим, что, если мы потеряли ориентиры в жизненном пространстве? Тогда мы погружаемся в скуку, которая напоминает безволие, потому что воля не имеет определенного местонахождения. Фернандо Пессоа описывает это состояние так: «страдать без страдания, желать без желания, думать, не имея мыслей». и как показывает анализ феноменологии скуки Мартина Хайдеггера, подобный опыт может стать путешествием в глубь философии.

Скуке не хватает шарма меланхолии, шарма, который традиционно связывает меланхолию с мудростью, чувственностью и красотой. Поэтому скука не столь привлекательна для эстетов. Ей не хватает также серьезности депрессивного состояния, и потому она не слишком интересует психологов и психиатров. Сравнение с депрессией и меланхолией упрощает и вульгаризирует скуку, так что она становится недостойной темой для серьезных философских исследований.

Скука — «привилегия» современного человека. И если есть основания полагать, что радость и эмоции — относительно постоянные величины в истории, то скука, так сказать, драматическим образом нарастает. Мир определенно становится скучнее. Романтикам представлялось, что монахи и дворяне — маргинальный феномен. Долгое время скука оставалась статусным символом, и принадлежность к высшим слоям общества обеспечивала для нее материальный базис. Скука, внедренная во все слои общества, потеряла свою эксклюзивность. Кстати, есть основания полагать, что скука присуща почти всему западному миру.

Автор утверждает, что скукой обычно объясняют многие действия, поступки, впрочем, так же, как и абсолютное бездействие. Скука — движущая сила огромного числа человеческих поступков — как позитивного, так и негативного свойства. Бертран Рассел пишет: «Значение скуки для человеческого поведения, по моему мнению, недооценено, ей уделено намного меньше внимания, чем она того заслуживает. Я со всей определенностью полагаю, что скука — мощная движущая сила во все времена. Скука характерна также и для наших дней».

По мнению автора, причина скуки коренится в недостатке персонального смысла, и именно этим объясняется то, что все объекты и события мы воспринимаем как готовые коды. В то же время мы, приверженцы романтизма, требуем персонального смысла. Как писал Рильке в первой из своих «Дуинезских элегий» — мы пребываем в уже истолкованном мире.

Человек — мирообразующее существо, существо, которое активно конституирует свой мир, но, когда все превращается в готовый код, активное конституирование мира становится лишним, и нам уже не хватает разногласий по отношению к миру. Нам, романтикам, необходим смысл, который реализуется нами самими, а тот, кто участвует в процессе самореализации, всегда неизбежно занят поисками смысла.

Уже не существует коллективного смысла жизни, смысла, который легко постичь. Но не так-то легко найти и какой-либо персональный смысл жизни. Для большинства смысл состоит в самореализации, но нет установок, как именно следует реализовать себя, и не ясно, что за этим может последовать. Тот, кто уверен в самом себе, избегает задавать вопросы о том, кто он, собственно, есть. Только «я», у которого есть проблемы, испытывает потребность реализации.

Скука предполагает субъективность, иными словами, самосознание. Субъективность — необходимое, но недостаточное условие для скуки. Чтобы скучать, субъект должен воспринимать самого себя как индивида, который может оказаться в разных обстоятельствах, и требовать смысла и от мира, и от самого себя. Без подобного требования смысла скука и не сможет возникнуть. Животное может пребывать в состоянии дезориентации, но вряд ли оно испытывает чувство скуки.

Скука связана с рефлексией, а для всех рефлексий характерно ощущение потери мира. Развлечения, конечно, отвлекают от размышлений, но это всегда преходящий феномен. Работа зачастую не так скучна, как развлечения, но тот, кто советует использовать работу в качестве средства против скуки, просто переставляет эти понятия местами и тем самым вуалирует симптомы болезни вместо того, чтобы лечить саму болезнь.

Автор утверждает, что конфликты ценностей в современном обществе разыгрываются не только между разными социальными группами. Столь же уверенно можно утверждать, что конфликтуют простые субъекты, которые участвуют в разных сферах ценностей, например в сфере моральных и эстетических ценностей. Конфликты между разными социальными группами могут быт разрешены, если обратиться к нейтральной, более высокой инстанции, и таким же образом можно нейтрализовать конфликты и между простыми субъектами.

2. Типология скуки и история ее изучения

Мартин Дольман, различает четыре типа скуки:

1. ситуативная скука — это когда человек находится в ожидании чего-то, например лекции или поезда;
2. скука разочарования, когда человек ждет чего-то важного от какого-то события или явления, но все оборачивается банальностью;
3. экзистенциальная скука, когда кажется, что душа лишена содержания и мир топчется на месте;
4. креативная скука, которая не столько характеризуется каким-либо содержанием, сколько результатом, например, когда человек вынужден все время создавать что-то новое.

Достоевский считал, что скука — это «животное неописуемое страдание». При всей кажущейся расплывчатости это на самом деле очень точное определение. Скука так или иначе не поддается определению, потому что ей не хватает позитивизма, который характеризует большинство других феноменов. По сути дела, ее можно определить как отсутствие чего-то, как отсутствие персонального смысла. И если мы обратимся к хайдеггеровскому анализу скуки, то поймем, что эта потеря смысла человеческого бытия имеет аналогии с чисто животным существованием.

Дольманн утверждает, что скука — это состояние эмоциональной ущербности. Такая характеристика относится прежде всего к ситуативной скуке, когда что-то специфическое или отсутствие чего-либо специфического приводит в состояние уныния. Что ж, в таком случае следует уточнить, что причиной скуки могут стать и переизбыток, и недостаток эмоций. Экзистенциальная скука, напротив, может возникнуть на почве скудости опыта.

Автор утверждает, что проблема заключается в том, что мы пытаемся преодолеть эту скуку бесконечной погоней за новыми, более сильными ощущениями, вместо того, чтобы со временем приобрести опыт. Выходит, мы полагаем, что мы должны самоутвердиться, не ведая скуки, словно мы справимся с этим чувством, заполняя свое существование некими импульсами. Когда человек с головой окунается в нечто новое, появляется надежда, что это придаст индивидуализирующую функцию и окрасит жизнь персональным смыслом. Но все новое быстро устаревает, и надежда обрести персональный смысл никогда не сбывается, а если и сбывается, то, как правило, лишь частично. Новое очень скоро становится рутиной.

Скука — это имманентность в рафинированной форме. А ее противоположность, очевидно, должна быть трансцендентной. Но каким образом трансцендентное возможно вне имманентного? Имманентное состоит из ничего, а трансцендентное должно быть чем-то. И каким образом мы переходим от ничего к чему-либо? Стало быть, скука, по сути, возникает из-за того, что нам безразлично, существует что-либо или нет.

Первым самым ранним теоретиком скуки был Паскаль. Он как бы перекинул мост для соответствующего перехода от понятия acedia к понятию «скука», поскольку рассматривал скуку в непосредственной связи с теологической проблематикой. Между прочим, его «Мысли» и по сей день кажутся чересчур современными, хотя и написаны в XVII веке. Кстати, творчество Паскаля смогли оценить по-настоящему именно потомки, а не современники.

С другой стороны, Паскаль, в сущности, повторял только то, что уже было сформулировано в Книге Екклесиаста, или Проповедника, а именно: все деяния безбожного человека бессмысленны, все — пустая тщета.

Для Паскаля человек без Бога обречен на скуку: «Между тем, за всю многовековую историю существования человечества, без веры никто и никогда не достигал той цели, к которой стремился».

Если мы не устремлены к Богу, мы обращаемся к развлечениям, чтобы забыть о нашем жалком существовании, но в действительности это еще больше опустошает нас, потому что только отдаляет нас от Бога.

Автор утверждает, что единственным средствам, утешающим нас в наших горестях, служит развлечение, но в то же время в нем и величайшая беда наша, потому что оно, главным образом, и мешает нам. думать о себе. Не будь его, мы жили бы в скуке, а эта скука побудила бы нас искать более верных средств от нее избавиться. Но развлечение услаждает нас, и с ним мы нечувствительно доживаем до смерти.

Под понятием «развлечение» Паскаль фактически подразумевает самые разные человеческие деяния. Вся жизнь становится побегом от жизни, которая в сущности своей есть скучное ничто без Бога.

Невыносимее всего для человека полный покой, без страсти, без дела, без развлечения. Тогда он чувствует свое ничтожество, свое одиночество, свое несовершенство, свою зависимость, немощь, пустоту. Немедленно из глубины души поднимается скука, мрак, горесть, печаль, досада, отчаяние.

Конечно же, удовольствия могут выглядеть предпочтительнее убожества жизни, поскольку они кажутся отсветом счастья, хотя бы на мгновение. Попытка избежать скуки, предаваясь удовольствиям, равнозначна побегу от реальности, от ничто, в котором, в сущности, и пребывает обычный человек.

Автор утверждает, что скука не наделена серьезной социальной величиной у Паскаля, но расценивается как сущностная человеческая черта. Без Бога человек — ничто, и скука есть осознание этого ничто. Поэтому люди, подверженные скуке, более сосредоточены, чем те, которые предаются только удовольствиям. В скуке человек предоставлен исключительно самому себе, то есть ничему, потому что нет отношения ни к чему другому. Так что, возможно, страдание в определенной степени предпочтительнее скуки, поскольку страдание — это хотя бы что-то. Но с некоторых пор мы чувствуем свое превосходство и не нуждаемся в том, чтобы предаваться страданиям, а целиком принести себя в жертву удовольствиям мы также не можем. А потом скука возникает снова как неизбежный факт. Для Паскаля существует только единственное реальное исцеление от скуки, а именно — обращение к Богу.

Теперь пора перейти к творчеству Канта, который, несмотря на то что сам был верующим, но для того, чтобы детронизировать Бога, сделал больше, чем все остальные философы. Довольно сложно найти развернутые описания скуки в произведениях Канта, ведь он в основном обращался к понятию «время опыта» и почти пренебрегал концепцией «опыт времени». Но все великие философы высказывали порой заслуживающие внимания идеи, которые, впрочем, так и не были развиты в более или менее завершенную систему. Самые интересные наблюдения о скуке у Канта изложены в лекциях по этике под названием: «Об обязанностях с учетом положения».

Примечательно, что Кант рассматривает скуку в морально-философском контексте, а далее рассуждает о том, что человек обязан культивировать определенные состояния. Таким же образом он развивает понятие acedia как традиционное.

Автор непосредственно фокусирует внимание на более общих антропологических аспектах. По Канту скука связана с процессом культурного развития. Если простые естественные люди обитают в пространстве между потребностями и их удовлетворением, то культивированный человек движется к скуке, поскольку пребывает в постоянной погоне за новыми удовольствиями. В скуке человек обычно ощущает презрение или отвращение к своему собственному существованию. Это страх пустого 76 пространства — horror vacui, который отдает привкусом «медленной смерти». И чем больше человек ощущает время, тем сильнее ощущается пустота. Единственное исцеление — это работа, а не развлечения. «Человек — это единственное животное, которое должно работать». Необходимость работать здесь рассматривается не столько с позиций прагматизма, сколько с позиций экзистенциализма. Без работы мы ощущаем смертельную скуку, потому что не сможем справиться с бесконечной бессодержательностью жизни. Кант утверждает, что «человек ощущает свою жизнь через поступки, а не через удовольствия» и что в праздности он осознает «бессмысленность жизни».

И далее он пишет: Удовольствия не заполняют время, а, напротив, опустошают его. Незаполненное время внушает человеку чувство отвращения или дискомфорта. Так что настоящий момент может полностью захватить нас, но, став воспоминаниями, он воспринимается все равно как пустота. Даже когда мы заполняем время игрой или чем-то подобным, оно воспринимается как событийное только здесь и сейчас, а в воспоминаниях оно — пустота. И если человек ничего не делает в жизни, но лишь растрачивает время и оглядывается назад, в прожитое, он не понимает, каким образом все так стремительно приходит к концу.

Фраза memento mori — помни о смерти — звучит как убедительный аргумент против легковесных развлечений. На мой взгляд, прав Адорно, утверждавший, что смерть тем более страшна, чем меньше человек прожил.

В романе «Отпущение грехов» Тор Ульвен пишет: «Мы размышляем о печали, сомнениях, да и мало ли о чем еще… О прожитой жизни, о сожалениях или страхе, что через какое-то время жизнь приблизится к последнему рубежу. Но самое горькое сожаление вызывает ощущение того, что чего-то не довелось пережить, не довелось жить подлинной жизнью».

Кант как раз указывает, что жизнь представляется скучной для того, кто ничего не делает, и потому «возникает ощущение непрожитой жизни». Таким образом, праздность и скука укорачивают жизнь.

Немецкое слово Langeweile — скука, а также тоска, отчасти вводит в заблуждение, потому что время в скуке обычно можно описать как экстремально краткое. Это зависит от того, каким образом представлять себе опыт времени — на протяжении самой скуки или в воспоминаниях. Потому что скука не может заполнить время — время, проведенное в скуке, воспринимается затем как краткий миг, хотя сама скука кажется долгой и невыносимой.

В лекциях Мартина Хайдеггера, прочитанных в 1929–1950 годы, содержится самый подробный феноменологический анализ скуки. Здесь он охарактеризовал три основополагающих понятия метафизики: мир, конечность и одиночество. На мой взгляд, это основные произведения Хайдеггера. Анализируя категорию скуки у Хайдеггера, я стремлюсь прежде всего не к тому, чтобы объяснить философию Хайдеггера, а скорее к тому, чтобы, опираясь на его анализ, приблизиться к пониманию скуки, ее форм и опыта.

Хайдеггер считает, что необходимо пробудить основное настроение для философствования, и это настроение уже присутствует, но оно дремлет. То есть настроение требует состояния бодрствования. Хайдеггер скорее хотел бы разбудить скуку, чем оставить ее в дремлющем состоянии, ведь она обретает разные формы, двигаясь во времени. Это похоже на какую-то изощренную игру: мы притворяемся, что боремся со скукой, и, если она «засыпает», мы должны в принципе этим довольствоваться.

Хайдеггер хочет разбудить скуку, потому что, как он полагает, мы спим в нашем повседневном движении во времени, то есть в фактической жизни, и он считает, что это — разрушительный сон, поскольку он не дает человеку реализовать данные ему возможности. Проблема заключается в том, что фактическая жизнь не дает нам доступа к основам бытия, поскольку фактическая жизнь — это «побег от принципиального». «Жизнь — это забота, и прежде всего забота о том, как облегчить побег от самого себя».

Мир забот тяготит меня самого. И Хайдеггер как раз провозглашает: «Пробуждение Dasein для самого себя». Определенные экзистенциальные ситуации, такие, как ужас и скука, открыты для противодействия, поскольку Dasein в этих ситуациях направлено не в мир, а против самого себя.

Согласно Хайдеггеру, есть разные формы скуки, от более поверхностных до сущностно-экзистенциальных. По Хайдеггеру, поверхностная скука обладает потенциалом, потому что она сигнализирует о более глубоком унынии: «Эта поверхностная скука повергает нас во все более глубокое уныние, или, точнее: поверхностная скука обнажается как глубокое уныние, которое окрашивает наше существование. Так что летучая преходящая скука обязательно превратится в тягостное уныние».

Нам не придется прилагать большие усилия, чтобы поближе рассмотреть скуку. Недостаточно обороняться от скуки, которая находится повсюду и имеет возможность влиять на нас. Но это не так-то просто, несмотря на кажущуюся простоту. Возможно, более целесообразно рассмотреть, что мы делаем, когда пытаемся избежать скуки. Например, мы предаемся разным занятиям.

Времяпрепровождение — это попытка изгнать скуку, найти что-нибудь, в принципе все что угодно, что могло бы приковать наше внимание.

Когда мы скучаем, мы обычно часто смотрим на часы, а смотреть на часы — это совсем не то, что вращаться на стуле или скользить взглядом по комнате, ведь смотреть на часы — не просто времяпрепровождение. Скорее, это «признак того, что мы хотим поторопить время, или, точнее: признак того, что нас не устраивает это времяпрепровождение и что скука становится все более регулярной и все более мучительной». Так что когда мы смотрим на часы, это значит, что чувство скуки нагнетается.

Скука приводит нас не к какому-либо глубокому тотальному пониманию смысла бытия, но она может сказать нам многое о том, как мы фактически живем. Возможно, этого недостаточно для Хайдеггера, но феномен скуки тем не менее имеет свой ограниченный ареал.

Против скуки часто предлагается целительное средство — определить свое отношение к Богу У Паскаля это, например, видно вполне отчетливо. Но о том, что это не панацея, нам поведали еще монахи, посвятившие себя служению Богу на заре христианства. Они писали об acedia — предшественнице современной cкуки.

Роберт М. Пирсиг утверждает, что сон — это средство против скуки, и ясно, что это средство целительно, но воздействие его, к сожалению, временного свойства и помогает только при ситуативной скуке. Если мы скучаем на лекции, то нам помогает сон. То же самое происходит, когда мы читаем скучную книгу. Но мы не можем спать все время.

Арнольд Гелен считает, что только действительность может исцелить от скуки. Этот тезис мог бы показаться вполне здравым, но тогда пришлось бы все время обеспечивать себе столкновение с тем или иным фрагментом действительности. Проблема скуки в числе прочего заключается в том, что человек «теряет» ощущение реальности. На первый взгляд, рецепт Гелена может показаться решением проблемы. Но опыт скуки — это опыт лишь части реальности.

Скорее всего, противоядие против скуки может заключаться в том, чтобы критически осмыслить ее или даже, возможно, найти в ней какой-то смысл. Ни скуку, ни какое-либо иное настроение невозможно выбрать, но есть выбор — признать или игнорировать ее. Бертран Рассел пишет: «Поколение, которое не может выносить скуку, — это поколение духовных карликов». Лишенный способности терпеть скуку, человек обречен на убогую жизнь, потому что жизнь — это непрерывный побег от скуки. Поэтому все дети должны научиться выносить скуку, и, если ребенок не адаптирован к скуке, это означает лишь серьезный пробел в его воспитании.

В скуке человек становится одинок, потому что не видит рядом с собой ничего постоянного, а находясь в глубоком унынии, человек не находит ничего постоянного и в самом себе. Одиночество часто оценивалось позитивно, потому что оно было адаптировано для служения Богу, для интеллектуальных размышлений и для самососредоточенности.

В конце своей работы, автор резюмирует, что скука вовсе не наделена серьезным скрытым смыслом, как это представляет себе, например, Хайдеггер. Скука возникает на почве нехватки смысла, но это не значит, что есть гарантия заполнить чем-либо эту пустоту. С точки зрения Хайдеггера, скука сама по себе наделена смыслом, потому что она обращает время в Мгновение, если она по-настоящему серьезна. Скука получает широкое распространение именно тогда, когда распадаются традиционные смыслообразующие структуры. В новейшее время субъект высвобождается из рамок традиций и вынужден искать новый смысл. Современный субъект ищет смысл через преступления разного рода.

Выводы

В книге «Философия скуки» цитируются тексты из разных источников — философских исследований, произведений художественной литературы, из трактатов по психологии, теологии и социологии. В книге автор приводит примеры идей выдающихся философов относительно скуки, ее понятия, структуры и истории развития. В то же время, автор утверждает, что относительно скуки, когда «время тянется», распространено немало ошибочных представлений. Принято считать, что при интересности и новизне «время бежит», другими словами — такое содержание сокращает его, тогда как однообразие и пустота отяжеляют и задерживают его ход.

В данной работе автор пытается раскрыть возникновение феномена скуки в жизни человека, раскрывает скуку как философскую проблему.

Также автор в своей книге проводит параллели между скукой и современностью, скукою и смыслом жизни, работой и праздностью,  скукой и смертью. Между тем скука – состояние куда более частое и привычное для повседневности человеческого существования, чем, например, состояние эстетического любования или столкновения сложных противоречивых аффектов. Предметом философии традиционно становятся проблемы, в большей степени примыкающие к последним.

Скука – явление сугубо человеческое и, возможно, «слишком человеческое». Скука осуществляет индикацию развитой области духовного, являясь неизбежной накипью, результатом холостой работы ничем не обремененных функций.

Таким образом, следует признать, что культура скуки в том ее значении, которое подразумевает, по крайней мере, философское осмысление, в настоящее время утрачена вовсе.

Список использованной литературы

1. Ларс Свендсен. Философия скуки: Прогресс-Традиция. — Москва; 2003